Дочитываю нынче книгу Волкова "Тайный код столичных кладбищ". Книга интересная, рассказывающая о символике надгробий, но при всём этом еще и занудная - т.к. о символике мало, и много о "подобные статуи можно увидеть там-то и там-то на тех-то и тех-то кладбищах, у тех-то и тех-то людей, но только вот у этого скульптура плакальщицы прислонилась головой к постаменту, а у этой..." Т.к. иллюстративный материал более чем недостаточен, - читаешь описания, читаешь, читаешь... Брр!.. Прям хоть лезь по собственным альбомам и смотри. Очень не хватает нормальной визуализации...
Плюс периодически коробит некоторая предвзятость автора.
Ну например:
"Старые еврейские надгробия наполнены забавными картинками: рука, достающая воду из колодца (Ревекка у колодца); рука, опрокидывающая кружку или кувшин (знак принадлежности умершего к левитам)..."
И чего тут забавного?

Ну да ладно.
Хотела вот о чем написать.
На Армянском кладбище в Москве есть такое надгробие (фото моё):



Я прочитала в книге о его смерти. Вот жеж...
Текст нагло тырю отсюда

Тот, кто имеет представления о фильмах немого кино начала 20 века, знает, что любовные мелодрамы очень часто сопровождались сценами убийств и самоубийств. На этом сюжет и строился - "Измена? Я убью себя! Нет, сначала убью его, а потом себя! Нет, сначала ее, потом его, потом себя!" Или так: "Ты принадлежишь другому! Я не в силах это переносить! Я убью себя!" - бах, выстрел в висок - "Как я могла не ответить на его чувства! Я только теперь поняла, как люблю его! А теперь его смерть на моей совести! Я не могу так жить!" - бах, выстрел в сердце - "О, моя любовь! Ты навеки оставила меня, чтобы соединиться с другим в лучшем мире! Но я иду за тобой!" - бах, и третий труп в развитие сюжета...

читать дальшеВсем любителям московской истории знакома книга воспоминаний Павла Бурышкина "Москва купеческая", ставшая главным пособием о жизни, лицах и коммерческой деятельности московских предпринимателей.
Бурышкин среди прочих купеческих родов с большим уважением говорит о миллионерах Тарасовых и упоминает о трагедии, случившейся с одним из представителей этого рода - Николаем Лазаревичем Тарасовым. А в 1910 году эта история всколыхнула всю Москву. О ней судачили, писали в газетах, кто-то горячо сочувствовал, кто-то занимался злопыхательством...
Род Тарасовых происходил от армянских купцов Торос (Торосян) из Армавира. Начинали они как владельцы текстильных и ватных фабрик, и вскоре смогли перебраться из провинции в Москву. Семья Тарасовых "поднялась" на глазах московского купечества, но тем больше уважения к себе вызывала. Бурышкин приводил слова Щукина:
"В начале братья Тарасовы, - пишет он, - жили весьма скромно; ездили по железной дороге в третьем классе, возили с собой мешки с сухарями из черного хлеба, которым питались дорогой, носили зимой потертые бараньи шубы, но потом они разбогатели, и мы увидели их в собольих шубах с бобровыми воротниками"...
К началу 20 века Тарасовы разделились на несколько ветвей, связанных между собой не слишком дальним родством, и одним из самых заметных Тарасовых был Николай Лазаревич Тарасов (Никогайос Торосян). Молодой наследник громадного состояния, он занимался уже не только семейным мануфактурным делом, но и перспективным бизнесом - нефтяными разработками в Баку, и считался нефтепромышленником. В Москве его знали как первого денди и плейбоя... У него был роскошный автомобиль - модная и редкая по тем временам техническая новинка. Костюмы он заказывал в Париже...
Его возлюбленной стала актриса Ольга Грибова, хорошенькая и довольно легкомысленная женщина, не оставившая значительного следа в истории театра. Ольга была замужем за состоятельным предпринимателем, но к моменту знакомства с Тарасовым оказалась то ли в разъезде, то ли в разводе с мужем, и вела довольно свободный образ жизни. Роман с Николаем Тарасовым вспыхнул у Ольги мгновенно и оказался пылким, однако недолгим.
Тарасов Ольгу обожал, но их отношения отравляли сомнения - увы, небеспочвенные, - что ей нужны скорее его деньги, чем он сам. Она довольно быстро завела другого возлюбленного, тоже известного в Москве денди и прожигателя жизни Николая Журавлева. Журавлев стал юнкером, мечтая о военной карьере (ах, эти душки-военные!), но одновременно он был совладельцем крупной Барановской мануфактуры и даже входил в состав ее директоров. Ни меценатом, ни благотворителем он не стал, легкомысленно прокучивая свои доходы. Для Тарасова это оказалось большой обидой - надо же, Ольга предпочла ему какое-то ничтожество!
В октябре 1910 года Ольга позвонила Тарасову и, рыдая, стала просить у него денег. Наверное, он ей не отказал бы, но все же поинтересовался - зачем ей вдруг, срочно потребовались 25 тысяч? Ольга призналась. что деньги нужны для любовника - он проигрался в карты, а наличных денег у него сейчас нет, и теперь нужно либо где-нибудь их найти, чтобы вернуть долг чести, либо придется застрелиться.
- Он застрелится, он - человек чести, он застрелится! - повторяла Ольга.
Николай возмутился. Надо же, "человек чести", который берет деньги у женщины! И как ей пришло в голову, что еще и Тарасов станет содержать ее альфонса!
Ольге он резко отказал, назвав ее просьбу абсурдной.
Вероятно, Тарасов рассчитывал, что оставшись без денег, Журавлев проявит свою подлинную сущность, и Ольгу это оттолкнет. Но события приняли трагический оборот - легкомысленный юнкер действительно застрелился. После панихиды Ольга вернулась домой и... тоже выстрелила в себя. Она не так умело обращалась с оружием и сразу не умерла. Ее отвезли в больницу, но спасти все равно не смогли. Подруга Ольги, желая уязвить Тарасова, которого считала виновником этих смертей, сообщила ему о несчастье с Ольгой, когда та была еще жива. Николай в ужасе ожидал известий из больницы, а "добросердечная" подруга заказала гроб и велела доставить его Тарасову на дом.
Но прежде, чем заказ выполнили, Николай узнал о смерти возлюбленной. К тому моменту, когда гроб был доставлен, он тоже свел счеты с жизнью.
Ему было 28 лет.

Памятник на кладбище создал Николай Андреев. Лицо скульптуры выполнено с использованием посмертной маски, снятой с Николая Тарасова.